— Ну? — выдыхаю устало.

Я, блять, действительно устал.

Но отдыхать некогда.

Гребаные крысы прут на меня со всех сторон, выползая из своих нор одновременно, чтобы засадить в меня свои зубы поглубже.

И пока я не уничтожу их всех — покоя мне не видать.

— Нам окно разбили! В детской! Камнем! На камне была записка…

Чувствую что-то, что доселе никогда не приходилось примерять на своей шкуре.

Наверное, так себя чувствует кит, выброшенный на горячий песок.

Катастрофически не хватает кислорода, словно его выкачали и я стою в вакуумном помещении.

Руки сжимаются в кулаки до хруста, а в глазах темнеет.

Это даже яростью не назвать. Дикое бешенство — вот что это такое.

— Дана?! — хриплю в трубку и не узнаю свой голос.

— С ней всё хорошо, шеф!

— Варя где?!

— Они здесь. Рядом в смысле.

— Вызывай парней, пусть прошерстят всю территорию, а потом ждите меня! Ни на шаг не отходи, понял?! Если в дом зайдёт кто-то не из наших — вали сразу же!

— Понял, шеф!

Возвращаюсь в комнату, чтобы забрать сморчка с собой, а затем полюбопытствовать, не его ли рук это дело, но не успеваю.

Докторишка разбивает стулом окно и выпрыгивает в него, а я как болван стою и пялюсь в пустую раму, силясь прийти в себя.

Уперевшись руками в капот, Андрей наблюдает за худосочным телом, распластанным на крыше моей машины.

— Кажись, добегался, камикадзе, бля…

— Твою мать, — этот утырок так и не сказал мне, кто такие «они».

— А тачилу жаль, — Змей с озадаченным видом осматривает повреждения и, схватив докторишку за шкирку, стаскивает с крыши.

Тот тюком валится на асфальт, а Андрей приседает рядом.

— Ты смотри, живой сучок!

Врачишка действительно дышит. Более того, даже приходит в себя.

— Давай в багажник его. Там дома пиздец полный. Кто-то камень с запиской мне в окно швырнул, — сейчас лишь одна мысль в моей голове бьётся — скорее домой.

— Да ладно?! Кому жить надоело?! — искренне возмущается Ворохов и он таки прав.

Никто не смеет лезть на мою территорию. Угроза моей семье — смертный приговор и заказчику, если таковой имеется, и исполнителю.

Либо они слишком наивны, либо я перешёл дорогу кому-то, вроде Змея.

В любом случае, найду и грохну.

У порога меня встречают ребята, что своей численностью могут сотворить живой забор. Васёк всё-таки молодец, хоть и дубина стоеросовая.

— Шеф, вот записка. Девочка в комнате сиделки пока… Мы прочесали всю территорию, как вы и сказали, — кто-то тычет мне смятую бумажку и человек пять во главе с Василием несутся за мной, пока я направлясь к дочери.

— И?! — меня на части рвёт от такой безалаберности.

— Никого… Убежали суки… — Васёк опускает глаза в пол, как нашкодивший пацан.

Пиздец просто!

— На хрена мне столько людей, если ни один из этих бравых вояк не закрывал моего ребёнка своим телом, когда ей в окно влетел булыжник?! — у двери комнаты сиделки замечаю двоих идиотов и расталкиваю их по сторонам. — Поздно, блять!

Дана громко всхлипывает и с радостью взирает на меня своими заплаканными глазками, а у меня сердце, мать его, на осколки.

— Папочка! Ты пришёл!

— Пришёл, малыш, пришёл. Не бойся, никто не посмеет тебя обидеть, — подхватываю малютку на руки, проклиная себя, как последнюю тварь.

Сиделка молча идёт к двери и я буквально взорваться, блять, готов от того, что не вижу Вари.

Где ходит эта мамаша?!

— Варвара где? — обращаюсь к пожилой женщине, что застывает у порога, словно я её сейчас расстреливать буду.

— Ей нехорошо стало… Перенервничала. В ванной сейчас.

— Серьёзно, Варя? — налетаю на неё прямо с порога, когда она выходит из ванной и борюсь с адским желанием вытащить из брюк ремень, повернуть её к себе спиной и выпороть, как сидорову козу. — С ебарьком, значит, своим бывшим мутишь, а?!

Она испуганно отступает назад и лишь на мгновение в её глазах проскакивает страх, отчего мне хочется взвыть. Не хотел же пугать! Блядство.

Но уже в следующую секунду слышу злобное шипение:

— Какой маразм опять тебя посетил, Каинов?!

— Тот самый, что и тебя! Почему не сказала мне, что Колюня твой первый трахарь?! — и да, меня клинит.

От ярких картинок в голове, где моя Варька отдаётся этому хилому ушлёпку, режет в глотке и плавятся мозги.

— Что ты несёшь? — смотрит на меня, как на умалишенного, только пальцем у виска не крутит.

— Кто твой первый… — замолкаю на полуслове, потому что слово «мужик» тут не уместно. — С кем ты спала до меня?

Она удивлённо вскидывает брови, но уже через несколько секунд её лицо меняется. Она растеряна и, похоже, не совсем понимает о чём речь.

Да ладно!

Неужели докторишка настолько изменился, что не узнала?

Что за хуйня тут происходит?

— Его звали… Коля… А что? — настроена уже не так воинственно.

Видимо, осознаёт, что что-то тут не так, от слова «совсем».

— А докторишку твоего как зовут? — начинаю понимать, что эта дура не помнит его.

Даже не врубилась, кто к ней подкатывает! Дурдом, блять.

Испуганно округляет глаза и закрывает рот ладошкой.

— Это… Это он?

Молча гипнотизирую её своим взглядом и осознаю, что в этом сумасшедшем мире возможно всё.

— Господи… Я даже не узнала его. Он тогда совсем другой был! — словно оправдывается передо мной, и я совру, если скажу, что мне неприятно.

— Видишь, какая ты у меня беспомощная? Я нужен тебе, Варь.

— Сделай мне одолжение — отвали! — толкает меня в грудь и направляется в сторону своей спальни.

Как будто и не было сейчас этого обнажающего её душу откровения.

Сучка.

— Стоять! — хватаю её за руку и тащу на себя, за что получаю маленькой ладошкой по морде.

Ладно.

Стерплю, не хрустальный.

Хотя сам факт, что я довёл свою личную жизнь до такого абсурда вызывает злость.

— То, что я беременна от тебя, не значит, что ты имеешь право распоряжаться моей жизнью и передвижениями по дому! Мы — чужие!

— Значит. Раз ты носишь моего ребёнка, значит. А когда родишь, я ещё одного тебе заделаю. Поняла? Мы чужими не были и не станем никогда. Всё, спать! Быстро! И да, ты сегодня спишь в моей комнате, свои возражения засунь поглубже и иди в постель, — хотел было добавить, что не только сегодня, а и всегда, но будить в Варе сейчас зверя не хочется, пусть даже это пушистый дикий котёнок, раздражающий своим мяуканьем.

Если сейчас мне придётся ругаться с ней, вообще крыша съедет.

А ещё нужно рассказать ей о сестре. Твою же… Сколько нервных клеток во мне осталось? По ходу, ни одной.

Прежде всего нужно думать о ребёнке. Не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Страданий Даны мне хватит на всю жизнь.

— Я лучше лягу спать в конуре бешеной собаки, чем в твоей комнате! — вместо того самого котёнка явилась разъяренная тигрица, готовая в любую секунду разодрать мне рожу.

— Да не вопрос. Завтра закажу тебе комфортабельную конуру, а сейчас, — открыл перед ней дверь в свою спальню. — Извольте!

— Я не оставлю Дану одну! — всё ещё брыкается и я, не выдержав, подхватываю её на руки. — Отпусти! Каинов, отпусти, я сказала!

Варька визжит и вырывается, а я расплываюсь в довольной улыбке.

Да, идиот.

Да, больной псих.

И мне нравится быть помешанным на ней.

— Дима, — начинает уже более спокойно, пытаясь достучаться до моего разума. — Я просто схожу к дочери. Она испугалась когда разбили окно. Пожалуйста…

— Вместе пойдём. И вместе спать будем, — целую Варю мягко, еле касаясь, и чувствую, как её руки обвивают мою шею.

Отвечает на поцелуй и тихо стонет мне в губы, а я выть хочу от того, как схожу с ума по ней. Медленно, но верно. Незаметно, но бесповоротно.

Прижимаю к себе так сильно, что вот-вот затрещат кости. И языком по нежной коже, вдыхая этот наркотический «Кря-кря».